Уже не первый год мы с другом Владимиром Ивановичем, известным знатоком и библиографом охотничьей литературы, ездим на тягу вальдшнепов в район станции Чисмена по Волоколамскому направлению, и ничего особенного при этом не случалось.
фото: fotolia.com
Да, собственно, что может произойти на тяге?
Ну лучше тянут вальдшнепы или хуже, хорошая погода или так себе – вот и все.
Надо признать, что тянули там вальдшнепы в основном неплохо.
По паре долгоносиков мы, как правило, добывали, чем доставляли большую радость нашим домашним, обожавшим эту королевскую дичь.
Но однажды случилось небольшое происшествие, о котором мне и хочется рассказать.
Когда вошли в лес, то первым делом выбрали старые березы, срезали на них по ветке и воткнули обрезанные концы в пустые бутылки – на обратном пути заберем домой полные березового сока.
Затем шли проселочной малонаезженной дорогой к знакомым по прежним охотам полянам, полной грудью дышали свежим весенним воздухом, наслаждались звучавшими со всех сторон песнями славивших весну пташек.
Над недалекой болотиной, пикируя вниз чуть ли не из-под небес, издавали характерное блеянье бекасы – эти небесные барашки. Оттуда же доносились и крики чибисов.
В оврагах еще лежал ноздреватый и покрытый лесным мусором снег, но на открытых, прогретых солнцем местах, через бурые прошлогодние листья уже пробивались зеленые стрелки травы и первые цветочки: из розеток широких бархатистых листьев поднимались высокие стебельки с желтенькими соцветиями.
Это первоцвет весенний или примула. Чтобы скоротать дорогу до места тяги, хотя она и так была не в тягость, а заодно и «блеснуть эрудицией», я стал рассказывать Владимиру Ивановичу о недавно прочитанном про эти необыкновенные цветы, одни из первых посланцев весны.
Давным-давно люди обратили внимание, что цветки первоцвета похожи на связку ключей и дали им такие названия, как ключ-трава, золотые ключики, цветок ключей от неба. Кроме того, у примулы есть и другие имена: сережник, баранчики, медяница, первоцвет лечебный.
Лекарственные свойства первоцвета были известны еще древним грекам, которые считали, что он лечит все болезни, и поэтому называли его «цветком Олимпа». Целебны все части растения: корни, листья и цветки.
В его листьях витаминов, особенно аскорбиновой кислоты и каротина больше, чем в любой другой траве, и поэтому они являются прекрасной добавкой в витаминные салаты. В Англии и Голландии первоцвет издавна культивируется как салатное растение, а порошок из листьев добавляют к первым блюдам.
Надо сказать, что и лесные обитатели по достоинству ценят первоцвет. Они, можно сказать, набрасываются на него, как только он появляется на прогреваемых солнцем участках, в частности, на откосах лесных дорог.
Охотясь в Архангельском крае и потроша добытых там тетеревов и глухарей, я всегда видел, что их зобы буквально набиты желтенькими цветочками примулы. А мои друзья, предпочитавшие более серьезную охоту – на медведя, говорили, что и в его желудке преобладает первоцвет.
Недавно обнаружилось еще одно удивительное свойство первоцвета. Извержение вулкана на острове Ява забирало много человеческих жизней, пока жители не обратили внимание, что королевская примула, растущая по склонам огнедышащей горы, распускала свои цветки только накануне извержения. Теперь жители близлежащих к вулкану деревень внимательно следят за первоцветом.
За этими разговорами мы подошли к нужному месту. Отметили, что погода обещает хорошую тягу, – день выдался тихий, теплый и немного пасмурный. Вальдшнепы в такую погоду летят не очень высоко и не быстро.
Первым решил остановиться Владимир Иванович. Я же пошел дальше, чтобы поискать счастья на большой, уже начавшей зарастать мелколесьем вырубке. Исходя из своего опыта охоты на вальдшнепов, предположил, что они просто обязаны заворачивать сюда.
Стал около небольшой елочки, как бы загородившись со стороны большого леса, откуда, скорее всего, полетят вальдшнепы. Сзади меня и немного в стороне торчал высоченный, примерно пятиметровый пень, оставшийся от сломанной бурей сосны.
Стою, любуюсь просыпающейся от зимней спячки природой, вдыхаю аромат распускающихся почек и вдруг на фоне птичьих песен слышу короткий, но явственный скрип. Оглядываюсь вокруг и не обнаруживаю ничего, что могло бы скрипеть.
Через некоторое время скрип повторяется, но из-за краткости звука не могу определить даже направления, откуда он идет, начинаю, правда, подозревать, что издает его живое существо.
А в это время, озолотив напоследок своими лучами вершины деревьев, солнце заходит за горизонт, постепенно стихает хор лесных певцов, примолкли зяблики и красногрудые коноплянки, все реже слышна трескотня дроздов-рябинников и барабанная дробь дятлов, но продолжают подавать голоса тростянки, славки и зарянки, да доносятся почему-то всегда немного волнующие «позывные» кукушки.
Самый неугомонный и неутомимый – певчий дрозд. Он еще долго будет услаждать слух своими нежными неповторяющимися мелодиями, пока уже в темноте не передаст песенную эстафету главному лесному солисту – соловью.
Хоть и приятно для слуха птичье пение, но про себя просишь птичек поскорее замолчать, чтобы не мешали услышать тянущего вальдшнепа. И вот уже различаю звонкое и резкое циканье, которое всегда слышится с более далекого расстояния, а затем и солидное хорканье. На еще светлом небе появляется силуэт вальдшнепа с опущенным вниз длинным клювом.
Он идет прямо на меня, но вдруг, не долетев до расстояния ружейного выстрела, резко сворачивает в сторону и вниз, как иногда бывает после неудачного, безвредного для птицы выстрела. Ломаю голову, пытаясь понять, в чем дело, а тут налетает второй вальдшнеп и тоже сворачивает в сторону.
Пребывая в полной растерянности, снова услышал скрип и только тогда определил, что исходит он с вершины пня, и увидел сидящего на этом пне огромного филина, малозаметного, потому что он являлся как бы продолжением сломанного ствола. Так вот кто пытался меня напугать и прогнать! Я закричал на филина: «Убирайся отсюда!» – и замахал руками. Никакой реакции.
Бросил в его сторону палку, но в ответ снова скрип. Как же избавиться от этого страшилища, не навредив ему?! Я выстрелил в середину пня – в филина я, конечно, стрелять не мог – и только тогда он, явно нехотя и очень медленно полетел в сторону большого леса.
Теперь стало понятно и поведение вальдшнепов. Увидев на пне своего извечного врага, они, естественно, сворачивали в сторону. Летящего вальдшнепа филин поймать не смог бы, но ведь большую часть времени лесные отшельники проводят на земле, где запросто могут попасть в когти бесшумно налетающего пернатого «волка».
Филин улетел, а вальдшнепы больше не появлялись. Наступила хорошо известная пауза в их тяге. Вот только причину этой паузы орнитологи не могут объяснить. Одни говорят, что вальдшнепы в это время кормятся, другие, что занимаются «любовью». Учитывая донжуанистый характер ветреных самцов, последняя версия представляется более убедительной.
Тяга возобновилась минут через пятнадцать. Послышался дуплет Владимира Ивановича. А вскоре и через мою вырубку потянул вальдшнеп. Внизу уже сумерки, но западная сторона неба остается достаточно светлой. Тщательно выцелив и взяв достаточное упреждение, стреляю. Сложив крылья, вальдшнеп падает.
Не отрывая взгляда от места падения, бегу искать птицу, и уже не обращаю внимания на других тянущих вальдшнепов. Только благодаря сильному фонарю, удалось найти желанный трофей, почти незаметный на лесной подстилке. При свете фонаря любуюсь красотой его оперения, тонкий рисунок которого образуют коричневые, ржавые, серые тона, перемежающиеся с черными полосками и точками.
К этому времени почти совсем стемнело, только на западе протянулась светлая полоса вечерней зари. В разрывах облаков показались звезды и тонкий серп месяца. В воздухе начала чувствоваться сырость.
Послышался крик Владимира Ивановича, призывавшего закончить охоту. Подошел к нему, более удачливому, чем я, – у него оказалось два вальдшнепа. По дороге к станции рассказал о своем приключении с филином, благодаря чему эта тяга и запомнилась больше других.
