Октябрь. Буйство осенних красок отходит. В природе мода на унылые и серые тона. Самое время почучелить. Любо мне это занятие. И предавался ему в прошлом с превеликим удовольствием. Как хороша охота по поздней крякве, идущей к расставленным на жнивье гусиным профилям.
фото: Семина Михаила
Как не вспомнить охоту «на вылетку» по заночевавшим в болоте косачам.
Сидишь поутру вдвоем со спаниелькой в огромной копне гречишной соломы, натыкав в нее косачиных профилей.
Радостно оттого, что летят и присаживаются на соседние деревья и на поле одиночки и стайки.
Но умирает северная деревня, зарастают те поля, да и страшно получить пулю из нарезного ствола.
И профиля вместе со сшитыми женой чучелами подарил за ненадобностью деревенскому приятелю.
А сейчас едем на гоголей, вернее, на пролетную утку. Может, шилохвость, может, свиязь, варианты всякие возможны. Но хотелось бы на пролетного гоголя. Нравится мне эта охота, да и приятелю моему тоже.
Михаил Всеволодович – личность примечательная. Удовольствие от совместной охоты начинаю получать уже с дороги. Комфортно мне на пассажирском сиденье.
Хоть и под семьдесят Михаилу, но уверенно лежат на руле руки, и не топчу я по укоренившейся смолоду инструкторской привычке пол в поисках тормозной педали. А в охоте, вернее, в стрельбе, я против него – мальчик.
Гонял в молодости приятель на велосипеде за Армию, но разбился. На стенд затащил кто-то из друзей, снарядив на его долю патронов на одну серию. Вот на этой серии и показал результат первого разряда.
Обративший на новичка внимание тренер не хотел верить, что это впервые, как и тому, что продолжение опытов в дальнейшие планы никак не входит, хотя бы потому, что уже тридцать. А через год привез Михаил из Харькова кандидата, еще через полгода из Хабаровска и мастера.
К слову, и старшего Лосева знавал. Вспоминаем по случаю и знакомых стендовиков, и число обществ, вид этот культивировавших. Как не ругай прошлое, но сегодняшнее для спорта явно не в зачет.
Поседевшему в работе МЦ 21 уже 40 лет. Первый в городе автомат. Именно те МЦ и принесли ружью славу. Считает владелец, что наработка никак не менее тридцати тысяч выстрелов. Но хромовое покрытие не имеет признаков не то, что раковин, но и сыпи. Какие уж тут комментарии.
Дорога навевает тихую грусть, вернее, печаль. Знавали мы этот край иным. А теперь за стеклом угасающие деревни, каркасы разрушенных ферм и всеобщее запустение. Согласно киваю Михаилу на тютчевские строки: «…край родной долготерпенья, край ты русского народа».
Пролетной утки, похоже, нет. Может, за ночь и подойдет. Утро покажет. А нет, по десятку и так наскребем. Комфортно ли нам в осенней ночи и в продуваемой злыми ветрами степи? Это как посмотреть.
img=36767]
Не лес, конечно, потому моментально стынет чай и фирменное блюдо – тушенная в деревенской сметане картошка. Зябнут руки, и холод норовит пробраться под распахнутую ненароком куртку. Но сухо, холоду так просто нас не взять, кругом никого (дураков мало) и неспешна наша беседа.
А тема всегда найдется. На этот раз охотничье детство. Детство моего приятеля прошло «в хантах». Не верил бы Михаилу до последней запятой, думал бы, что начитался тот В. Астафьева. Так все схоже. Когда взял в руки ружье он толком не помнит. А медведя убил во втором классе.
Возвращался из школы в родную деревню с ватагой сверстников. По обыкновению с ружьем. Решил по боковой тропинке спуститься к речке, в надежде добыть глухаря. По вздыбившемуся в четырех шагах медведю ружье выстрелило неожиданно, без упора в плечо.
Не помнит, как бросил ружье, как прибежали в поселок. Мужики с собаками нашли зверя на месте. Попал весь заряд в горло. Потом уж разобрались, что таскал зверь медвежий капкан.
Уж не помню, как заговорили о Сталине. Тут и удивил меня собеседник. Очень уж, ему помнится, горевали ханты по факту смерти Сталина. И не было в том идеологии. Все прозаичнее. Из-за того, что никто больше не пришлет посылку.
В характере этого народа жить одним днем, довольствоваться малым и не иметь запасов. Прогуляв добытое рыбалкой и охотой, простодушное дитя природы к весне начинало голодать. И шел хант на факторию за посылкой от Сталина. А там давно, в счет заработанных им же денег заколачивался в ящик какой-то набор продуктов.
На вопрос, не прислал чего Иосиф Виссарионович, спрашивали фамилию, изучали списки и давали расписаться. Все всерьез. Кто знает, верили ли сами ханты в эту игру, но вой, утверждает Михаил, стоял неподдельный.
Утро начинается сильным северо-западным ветром. С одной стороны, неплохо, будет срывать с водной глади уток. Ну это, если они есть. Пока, кроме лысух, да и то в малом числе, ничего не вижу.
Устраиваюсь в мало-мальски тихом месте, бросаю десяток чучел. Будет утка – выброшу еще. Не будет, так хоть соберу без особых проблем. Одет тепло, лодка резиновая, качает мягко и невольно расслабляюсь.
В итоге пропускаю нескольких уток и стаек без выстрела. Лишь вскинешься, да проводишь взглядом. Еще бы больше на себя натянул, старый хрен, иронизирую в свой адрес. Начинай же охотиться в конце концов! Из камыша высовывается лысуха, ну чем не дичь. Пойдет для начала.
Минут через десять не промахнулся по неожиданной крякве. Дальше три раза, вернее, четыре по одному сценарию. Шлепок об воду, осторожно приподнимаешься, высматриваешь в чучелах утку – и выстрел.
Трижды удачно, в четвертый раз замечен был раньше и позорно промахнулся. Из-за ветра каждый раз выплываю и теряю время, но что ж тут поделаешь.
Ладно, и так терпимо. Лысушка, кряква, красноголовик и две свиязи. Не хватает гоголя. А вот и он заходит на чучела. Бью «пятеркой» из правого ствола. На брюшке отчетливо вижу несколько красных пятнышек.
Но птица, шлепнувшись на воду, ныряет. Вскакиваю на ноги, унырнуть далеко гоголь не должен, пятнышек по меньшей мере четыре. Выныривает, еще выстрел и снова его нет. Спешно выталкиваюсь и плыву к камышам. Лишь бы вынырнул до них. Бросаю весла и беру второе ружье.
Это уже 12 калибр с «тройкой» в стволах. Вынырнул! Выстрел! Черт, опять унырнул, еще выстрел – и опять на воде пусто. Неужели ушел? Перезаряжаюсь. Бабах! Все!
Дальше посидел не без пользы – застрелил трех ворон. А уток как отрезало. Ну и ладно. Как там Михаил? Тоже не густо. Свиязь и пяток хохлачей. Ждем вечера.
Вечерка совсем слаба. Михаил стрелял раз пять и взял двух крякашей. А я бабахнул лишь раз, почти в полной темноте. И удачно – взял зеленоголового селезня. Что дает возможность подтрунивать над приятелем. Ну как же, у меня сто процентов попаданий.
img=36768]
К утру уже южный ветер. Совсем ни к чему. Хоть не выплывай. Ну уж раз приехали… Забираюсь в островок камыша метрах в двадцати от чучел. Погода не по сезону, с восходом солнца совсем тепло и вскоре сижу в свитере. Какие уж тут гоголя – и высматриваю лысух. Но те чучел явно боятся.
Характерный свист, и в чучела плюхается гоголь. Как красив этот момент! Любуюсь несколько мгновений. Тааах! Это мой, по меткому выражению С. Иорданова, патрон-огурчик 16 калибра. Почти до льда бью я этим патроном с «пятеркой» пролетную утку. В меру конечно.
И странным было читать откровения одного стрельца, что взять гоголя возможно лишь с 12–13 метров. Вон перевернулся на спину. Через время подсаживаются еще три. Беру еще одного. Утка летает слабо, причем один гоголь. Откуда он?
К чучелам не идет, но в пределах допустимого выстрела иногда бывает. Пару раз промахиваюсь. А что, если стрелять на обгоне? Для чего читаю «РОГ»? Беру вертикалку, не мешает и одежда.
Раз пять пропуделял, видно, поздно учиться по газете. Попробую, как умею. Сшиб нескольких. Один унырнул, трех взял. Белощеких, тяжелых. Одарила природа и погодой, и добычей. Не густо, но мне хватит.
У Михаила получше. Но не совсем доволен он результатом. Нечасто удается быть на охоте, да и приварок пенсионеру не мешает.
Но пока не знает, что будет еще выезд. Будет холодно, ветрено и трудно. Но будет и гоголь, совсем глупый. Много гоголя. Как в сказке. Так много, что можно при желании взять и пятьдесят, и сто, хватило бы патронов. Но только желания такого не возникнет.
Звонил мне на днях. Уговорились, что если доживем, беру отпуск позднее обычного. Хочется в сказку.
