Автор: Анатолий Кочнев, к. б. н., с. н. с. лаборатории экологии млекопитающих ИБПС ДВО РАН
В течение последнего десятилетия как в печатных средствах массовой информации, так и в интернете появилось множество публикаций и выступлений, в которых говорится, что в традициях чукчей и эскимосов никогда не было охоты на белого медведя, его мясо не употребляют в пищу из-за трихинеллёза, добыча является коммерческой и производится только ради наживы, а понятием «традиционные нужды коренных жителей» прикрываются некие лоббисты, пытающиеся заработать миллионы на торговле шкурами и трофейной охоте.
Наиболее интенсивный всплеск подобных публикаций ежегодно происходит после очередного заседания российско-американской Комиссии по белому медведю, которая рассматривает всю новую научную информацию о состоянии чукотско-аляскинской субпопуляции и, исходя из неё, утверждает размер квоты для нужд коренного населения Чукотки и Аляски.
Попробуем спокойно и без эмоций разобраться в ситуации, сложившейся вокруг белого медведя на Чукотке. Я просмотрел несколько документов, которые распространялись в Сети в конце 2010 года после заседания Комиссии, где впервые была выделена согласованная квота на добычу белого медведя, составлявшая 58 особей, и определил ключевые аргументы, на которых основана позиция противников официальной добычи белых медведей коренным населением Чукотки. С тех пор их аргументация особых изменений не претерпела. Посмотрим, насколько эти аргументы соответствуют истине.
Исчезает ли белый медведь?
Уважаемый Дмитрий Анатольевич и Владимир Владимирович! Просим вас не допустить НАЦИОНАЛЬНОГО ПОЗОРА – начала добычи вида, находящегося под угрозой исчезновения…
Из открытого обращения «Белый медведь – символ Арктики – под угрозой исчезновения!» президенту и премьер-министру РФ, 3 декабря 2010 г. Варвара Семёнова, координатор движения «В защиту белых медведей», г. Москва (и ещё 80 подписей)
«Вид, находящийся под угрозой исчезновения» – это не просто фигура речи, а совершенно определённый природоохранный термин. В России так иногда переводят название категории Threatened из Красной книги МСОП (Международного союза охраны природы). Любой человек, знакомый с английским, скажет, что такой перевод весьма неточен. Дословно этот термин переводится как «угрожаемый», «находящийся под угрозой», но никакое «исчезновение» в нём не звучит. На деле в Красной книге МСОП этим термином объединяют три категории видов по нарастанию угрозы: Vulnerable, Endangered и Critically endangered, – и только последняя категория обозначает вид, находящийся в критическом состоянии, и соответствует тому, что в русском языке можно назвать «под угрозой исчезновения». В эту категорию входят действительно исчезающие виды, подвиды и популяции, численность которых исчисляется сотнями, а то и десятками. Сюда занесены, например, морская свинья вакита, которых осталось от 9 до 15 особей, американский красный волк (14–40 особей), а из российских зверей – дальневосточный леопард (60–90 особей).
Белый медведь отнесён к самой низкой группе риска Vulnerable, т. е. уязвимый. Сюда входят виды, существование которых находится под угрозой хотя бы по одному критерию МСОП. Среди них много охотничьих и промысловых видов, например индийский замбар, гиппопотам, северный морской котик. Из хищников – гепард, наш белогрудый медведь и даже дикая собака динго.
Для белого медведя основным критерием включения в категорию уязвимых видов является сокращение естественных местообитаний, которыми являются льды арктических морей. Действительно, под воздействием изменений климата площадь морских льдов в Арктике быстро сокращается. И в этом состоит большая угроза для белых медведей в будущем. Но пока этот вид демонстрирует удивительные способности к адаптации в меняющихся условиях их жизни. Белые медведи стали активно осваивать береговую полосу, всё чаще использовать доступные на берегу источники пищи, например погибших китов и моржей, колониальных птиц и их яйца, проходных лососей. Группа специалистов по белому медведю МСОП с 1993 года регулярно делает оценку численности мировой популяции белых медведей, и эти оценки таковы:
- 1993 год – 21 470–28 370;
- 1997 год – 22 000–27 000;
- 2001 год – 21 500–25 000;
- 2005 год – 20 000–25 000;
- 2009 год – 20 000–25 000;
- 2016 год – 22 000–31 000.
Как мы видим, численность белого медведя в Арктике на протяжении последней четверти века остаётся стабильной. Некоторые колебания в оценках скорее отражают поступление новых данных о той или иной субпопуляции, нежели реальную динамику численности. Совсем недавно, весной 2019 года, Группа специалистов по белому медведю МСОП опубликовала на своём сайте таблицу состояния всех 19 субпопуляций белых медведей. Для 8 субпопуляций данных о численности нет. Но из 11 субпопуляций, где в последние годы проводили учёты медведей, только в 4 отмечено сокращение численности, 5 оцениваются как стабильные, а в 2 субпопуляциях наблюдался рост числа животных.
Однако не будем увлекаться размышлениями о переводе английских смыслов, заложенных в названия категорий в Красной книге МСОП, и численностью мировой популяции. Речь-то идёт о наших, российских белых медведях, а конкретно о чукотско-аляскинской субпопуляции. Откроем Красную книгу РФ 2001 года издания, где термины должны толковаться без всяких двойных смыслов. И что мы там обнаружим? Для видов, находящихся под угрозой исчезновения, предназначена I категория. Но чукотско-аляскинского белого медведя в этой категории нет. Эта субпопуляция отнесена к категории 5, куда входят восстанавливаемые и восстанавливающиеся виды, «численность и область распространения которых под воздействием естественных причин или в результате принятых мер охраны начали восстанавливаться и приближаются к состоянию, когда не будут нуждаться в специальных мерах по сохранению и восстановлению».
Действительно, к концу 1980-х гг. численность чукотско-аляскинской субпопуляции оценивалась в 3–5 тыс. голов, что позволяло считать её восстановившейся. Специалисты, в частности ведущий эксперт по белым медведям С.Е. Беликов, ещё тогда предлагали официально возобновить традиционную добычу для коренных жителей Чукотки. Однако ослабление ледовитости в Чукотском и Восточно-Сибирском морях и резкое расширение нелегальной добычи в 1990–2000-х гг. создали предпосылки к снижению численности. Поскольку полноценных учётов чукотско-аляскинской популяции никогда не производили, то за численность принимали согласованную экспертную оценку 2 тыс. Эту оценку в течение длительного времени брала за основу для расчёта квоты научная группа, созданная при Российско-американской комиссии по белому медведю.
Но в 2008–2016 гг. в американской части Чукотского моря были проведены работы по мечению и повторному отлову белых медведей. Было отловлено и помечено 166 самцов и 135 самок, из которых 103 самки были снабжены ошейниками со спутниковыми передатчиками. Данные повторных отловов, а также сбор сведений о физиологическом состоянии животных и размерах выводков позволили создать популяционную модель и рассчитать численность животных на исследованном участке. Экстраполяция результатов на область весеннего распространения белых медведей в Чукотском море с учётом особенностей разных местообитаний (включая характеристики ледового покрова и т. п.) дала первую эмпирическую оценку численности субпопуляции 2937 особей. И сегодня чукотско-аляскинская субпопуляция оценивается МСОП как стабильная.
Понятно, что угроза сокращения льдов продолжает представлять серьёзную угрозу для чукотских белых медведей. Но твердить в течение всего последнего десятилетия, что они находятся под угрозой исчезновения, да ещё заявлять об этом в письмах лидерам государства, это, мягко говоря, смещение акцентов и попытка драматизировать ситуацию. А попросту – обман.
О традициях, культуре, жизнеобеспечении и классических приемах демагогии
Все известные нам описания традиционной культуры народов Чукотки, оставленные классиками российской этнографической науки, говорят о том, что белый медведь никогда не был для коренных народов Чукотки ресурсом, критичным для жизнеобеспечения. Они традиционно жили охотой на тюленей, моржей, китов, но не на белого медведя.
Из открытого письма председателю Правительства РФ за подписью профессора МГУ, ведущего телепередач Н.Н. Дроздова, заместителя директора по науке Государственного природного заповедника «Остров Врангеля» Н.Г. Овсяникова и президента экспедиционного центра «Арктика» В.С. Чукова
Интересно, о каких классиках российской этнографии пишут эти уважаемые господа? По сути, лишь один из классиков в конце XIX и начале XX века проводил исследования на востоке Чукотки, где морской зверобойный промысел был основным занятием коренных жителей, – это В.Г. Тан-Богораз. Но в его трудах сплошь и рядом упоминаются охота береговых чукчей и эскимосов на белых медведей, способы охоты, оружие, использование в пищу и для хозяйственных нужд, а также особые ритуалы и обрядовые действия, связанные с его добычей. То же самое можно прочитать и у других путешественников и исследователей Северо-Востока того времени: Ф.П. Врангеля, С.А. Бутурлина, Н.Ф. Каллиникова. Может быть, всё дело в формулировке «ресурс, критичный для жизнеобеспечения»? Но путешественники и исследователи того времени вряд ли использовали такие формулировки, да и не стояло у них задачи определить, какие ресурсы критичны для жизнеобеспечения, а какие нет. Впрочем, и сами авторы письма вряд ли смогут чётко назвать критерии такой критичности и в каком случае она позволяет использовать традиционный ресурс, а в каком не позволяет.
Может быть, имеется в виду сравнительный размер добычи разных видов? Но, скажем, в 1920-х гг. на Чукотке коренные жители ежегодно добывали от 3 до 10 гренландских и серых китов и около 300 белых медведей. Эти сведения взяты из публикаций классика (уже не этнографии, а арктической зоологии) С.М. Успенского и современного этнографа И.И. Крупника. Тогда почему, по мнению авторов письма, строки которого вынесены в эпиграф, кит являлся объектом традиционной охоты, а медведь нет? Хорошо, в начале XX века среди чукчей уже было широко распространено огнестрельное оружие. Но тот же С.М. Успенский даёт оценку ежегодной добычи на Чукотке в XVIII и первой половине XIX века не менее чем 100, а во второй половине XIX века – не менее 150 белых медведей. Вполне показательные цифры, отражающие серьёзный вклад белого медведя в традиционное хозяйство и культуру коренных жителей Чукотки.
Похоже, что в действительности кое-кто из троих подписавшихся ничего не читал и ничего толком не знает, а свою подпись поставил не глядя, в порыве жалости к животным. Но весьма странно видеть имя заместителя директора по науке заповедника «Остров Врангеля», которому просто по статусу положено знать известнейшие книги первых руководителей советского поселения на острове Врангеля Г.А. Ушакова и А.И. Минеева. Они очень подробно описывают многие традиции, связанные с белым медведем, у эскимосов, которых в качестве поселенцев завезли на остров в конце 1920-х гг. Вероятно, у подписантов и не стояло задачи глубоко и беспристрастно проанализировать литературные источники. Важнее было использовать для своих измышлений в качестве опоры какую-нибудь апелляцию к выдуманным авторитетам (распространённый приём демагогии). В самом деле, не бросит же председатель Правительства (а ныне президент) РФ все срочные и важные дела, чтобы взяться за чтение научных трудов о быте чукчей и эскимосов! Сойдёт и ссылка на абстрактных «классиков российской этнографической науки»… А это, мягко говоря, сознательное введение в заблуждение. Или попросту – обман.
Закон – что дышло?
В нашей стране полный запрет на охоту на белого медведя был принят 21 ноября 1956 года, вступил в действие с 1 января 1957 года и с тех пор остаётся в силе. С этого момента и по настоящее время охота на белого медведя в России для любых лиц является уголовным преступлением.
Комментарий заместителя директора по научной работе государственного природного заповедника «Остров Врангеля» Никиты Овсяникова к статье «Охота на белых медведей для коренных народов – за или против?» на сайте http://premier.gov.ru (2010 г.)
Ещё один прекрасный образец демагогии с чётко обозначенными для придания достоверности датами, рассчитанный на то, что вряд ли кто-то будет детально разбираться в сложной системе государственных законов и постановлений. Но мы всё же попробуем.
Начнём с того, что постановление Совета Министров РСФСР «О мерах охраны животных Арктики» от 21 ноября 1956 г. в части, касающейся белого медведя, было отменено ещё в далёком 1980 году и ныне представляет только исторический интерес. Его отмена была связана с выходом первого издания Красной книги СССР и соответствующими изменениями в советском законодательстве. Я не стал далее прослеживать всю цепь изменений в законах, как неактуальную ныне. Обратимся к тем законодательным актам, которые сухим языком юридических документов излагают современную ситуацию.
Во-первых, Россия подписала международные соглашения, которые действуют в настоящее время, и, соответственно, является их участником. Соответственно, государственное законодательство не должно противоречить международному. Непосредственно белого медведя чукотско-аляскинской субпопуляции касаются два документа.
В управлении субпопуляциями белого медведя все арктические государства опираются на Соглашение о сохранении белых медведей 1973 г. Статья III этого Соглашения говорит о том, что «любая из Договаривающихся Сторон может разрешать добычу белых медведей, когда эта добыча осуществляется: d) местным населением с использованием традиционных методов охоты и в порядке осуществления своих традиционных прав, в соответствии с законодательством этой Стороны».
На основе этого Соглашения в целях эффективного популяционного менеджмента трансграничных субпопуляций белого медведя были заключены двусторонние соглашения между государствами, в границах которых такие субпопуляции обитают. Использование и охрана чукотко-аляскинской субпопуляции осуществляется в рамках российско-американского Соглашения от 16 октября 2000 г. В этом Соглашении правительства двух стран подтверждают первостепенную роль коренных народов Чукотки и Аляски в сохранении чукотско-аляскинской популяции белого медведя и признают, что:
- белые медведи являются ценными объектами аборигенного промысла для коренных народов Чукотки и Аляски;
- у коренных народов Чукотки и Аляски в соответствии с национальным законодательством каждой из Сторон имеется разрешение на промысел белых медведей с целью удовлетворения традиционных жизненных потребностей, изготовления и продажи изделий ручной работы и одежды;
- Соглашение призвано обеспечить жизненные потребности коренных народов, одновременно охраняя белых медведей.
Статья 6 Соглашения недвусмысленно заявляет, что коренные народы могут добывать белых медведей чукотско-аляскинской популяции для удовлетворения жизненных потребностей, а также формулирует ограничения для такой добычи.
А что же наше внутреннее законодательство?
Использование животного мира в России регулируется федеральным законом «О животном мире» от 24 апреля 1995 г. № 52-ФЗ, который в изменённом и дополненном виде вступил в силу с 1 января 2019 г. Статья 49 этого закона гласит:
Лица, относящиеся к коренным малочисленным народам Российской Федерации, представители других этнических общностей, самобытная культура и образ жизни которых включают традиционные методы охоты и использования объектов животного мира, и их объединения имеют право на приоритетное пользование животным миром на территориях традиционного расселения в местах традиционного проживания и традиционной хозяйственной деятельности коренных малочисленных народов Российской Федерации.
Право на приоритетное пользование животным миром включает в себя … исключительное право на добычу определённых объектов животного мира и продуктов их жизнедеятельности…
В качестве дополнительного документа к закону «О животном мире» были разработаны «Правила добывания объектов животного мира, принадлежащих к видам, занесённым в Красную книгу Российской Федерации». Эти Правила были приняты в соответствии с постановлением Правительства Российской Федерации от 6 января 1997 г. № 13 и в настоящее время действуют с изменениями, внесёнными 22 апреля 2019 г. В статье 2 Правил совершенно отчётливо звучит, что:
Добывание объектов животного мира, принадлежащих к видам, занесённым в Красную книгу РФ, допускается … для обеспечения традиционного образа жизни как коренных малочисленных народов РФ, так и представителей других этнических общностей, самобытная культура и образ жизни которых включают традиционные методы охраны и использования объектов животного мира, и их объединений…
Никаких запретов на добычу белого медведя коренным народам я не нашёл. Наоборот, как в международном, так и в российском законодательстве постоянно подчёркивается приоритетное право коренных малочисленных народов на добычу животных из Красной книги для обеспечения традиционного образа жизни.
Так что же имеет в виду наш «эксперт», когда пишет про запрет и пугает уголовным преследованием? Ну, во-первых, уголовная ответственность за добычу «краснокнижных» животных существует, но только не для лиц из числа коренных малочисленных народов. Об этом исключении «эксперт» стыдливо умалчивает, хотя весь пафос его многословного комментария направлен как раз против коренных народов, потому что ни о какой другой охоте на белого медведя речи просто не было и нет. Во-вторых, он, вероятно, намекает на статью 3 «Правил добывания объектов животного мира, принадлежащих к видам, занесённым в Красную книгу Российской Федерации», в которой говорится, что «добывание объектов животного мира производится только на основании разрешения, выдаваемого Государственным комитетом Российской Федерации по охране окружающей среды». И тут нельзя не согласиться. Разрешений на добычу для удовлетворения традиционных нужд Природнадзор не выдавал и не выдаёт, несмотря на все попытки коренных жителей Чукотки их добиться. Однако эта статья Правил просто регламентирует порядок действий при её проведении. Например, эти же Правила регламентируют отстрел белых медведей, угрожающих жизни и здоровью человека. На практике при агрессии белых медведей часто убивают, не дожидаясь разрешения от Природнадзора, что, в общем, понятно: где кромка припая в Чукотском море, а где – Природнадзор. Согласно Правилам происходит нарушение регламента, заводится уголовное дело, но обычно его закрывают, не доводя до суда, за отсутствием состава преступления. Поэтому трактовать эту статью как запрет на охоту с уголовной ответственностью – это опять наведение тени на плетень. Хорошо, предположим, «комментатор» не разобрался в вопросе, и поэтому назовём это как-нибудь мягче, например воинствующее невежество.
Невзирая на закреплённое на государственном и международном уровне право коренных народов Чукотки на добычу белого медведя для традиционных нужд, патовая ситуация с выдачей разрешений продолжается уже 9 лет, если отправной точкой считать выделение квоты российско-американской Комиссией. А в действительности нарушение этого права продолжается, вероятно, лет 30–40, с тех самых пор, как отменили постановление 1956 года. Но почему? Почему совершенно аналогичная ситуация с традиционной добычей серого и гренландского китов решается в пользу коренного населения Чукотки, а с добычей белого медведя пробуксовывает? Оставлю возможность поискать ответ на эту загадку заинтересованным читателям.
Таинственные лоббисты
Мы уверены, что в легализации добычи белого медведя в России заинтересованы те, кто рассчитывает на организацию прибыльных трофейных охот с аборигенами и продажу шкур.
Из открытого обращения «Белый медведь – символ Арктики – под угрозой исчезновения!» президенту и премьер-министру РФ, 3 декабря 2010 г. Варвара Семёнова, координатор движения «В защиту белых медведей», г. Москва (и ещё 80 подписей)
Трофейная охота и продажа шкур, несомненно, являются коммерцией, направленной на получение прибыли, и если такое коммерческое предприятие окажется выгодным, то без должного контроля может оказать серьёзный отрицательный эффект на состояние уязвимого вида. Но есть ли за уверенностью подписантов хоть какие-то факты?
Ещё раз внимательно прочитаем формулировки российского законодательства. Нигде не содержится даже намёка на возможность коммерческого использования животных, занесённых в Красную книгу, при их добыче коренными народами. Только обеспечение традиционного образа жизни, и никак иначе.
Но, может, российско-американское Соглашение преследует такие цели? И снова нет. Статья 7 Соглашения недвусмысленно говорит: «Ни одно из положений настоящего Соглашения не даёт права на добычу белых медведей в коммерческих целях» и «Стороны принимают в соответствии с национальными законодательствами меры, необходимые для предотвращения нелегальной торговли белыми медведями, в том числе их частями и дериватами». Было бы удивительно, если бы вдруг добыча белых медведей коренным населением Чукотки и Аляски оказалась связана с коммерцией, поскольку в США также запрещена трофейная охота и продажа шкур и черепов. Она разрешена в Канаде, но эта страна не имеет никакого отношения к двустороннему российско-американскому Соглашению.
Таким образом, связь между легализацией добычи белого медведя для традиционных нужд коренных жителей и торговлей трофеями и охотами никак не подтверждена законодательством и могла возникнуть только в воспалённом воображении дилетантов. Или же это сознательная «страшилка», направленная на оболванивание народных масс, в том числе и высокопоставленных адресатов процитированного обращения. Выбирайте что душе угодно!
Страшных персонажей, которые собираются использовать белых медведей для своего обогащения, активисты-защитники часто называют лоббистами, причём с явным негативным оттенком. Посмотрим, что же такое лоббизм, чтобы далеко не ходить, хотя бы в «Википедии»: «Лоббизм – вид деятельности, заключающийся в воздействии со стороны физических лиц и представителей негосударственных организаций на органы власти или органы местного самоуправления с целью добиться принятия (или непринятия) ими определённых решений. Лоббист при этом не состоит на службе в органе, который вправе принять (или не принять) нужное решение… Методы лоббизма бывают законными и незаконными. К первым относится подача петиций, массовая рассылка писем в органы власти, проведение экспертизы законопроектов для государственного органа, проведение информационной кампании по обработке общественного мнения».
Из этого определения легко сделать вывод, что лоббизм – это нормальная практика в деятельности любой государственной системы, и в ней нет ничего плохого. По сути, любые избиратели, выдвигающие наказы своему депутату, являются лоббистами. Другой вопрос, что лоббирование может осуществляться незаконными методами, но это уже в компетенции Уголовного кодекса… Что касается перечисленных законных методов, то я что-то не замечал никаких массовых петиций, писем, демонстраций и пикетов с требованиями легализовать охоту на белого медведя. А вот со стороны защитников-активистов были и пикеты, и чуть ли не ежегодные призывы подписать очередную петицию, и «письма в органы власти». Взять хотя бы те, которые я использовал в качестве эпиграфов. Так кто тут «лоббисты», проводящие «информационную кампанию по обработке общественного мнения»? Вот именно. И хотя нет ничего зазорного в подобной деятельности, не стоит жонглировать словами и перекладывать с больной головы на здоровую.
Замечу, что в последние годы роль «лоббистов узаконенного убийства вида, находящегося на грани исчезновения» защитники белых медведей перенаправили с трофейных охотников на американских биологов, работающих в составе научной группы при российско-американской Комиссии. Конъюнктура в духе времени.
Охота на белого медведя в XXI веке? Зачем?
Не буду заострять внимание на традициях чукчей и эскимосов, связанных с добычей белого медведя. Их много, от питания и пошива одежды до религиозных обрядов и мифологии, и про них можно найти множество сведений в литературе. Скажу только, что наряду с тюленями, моржами и китами белый медведь является одним из центральных объектов уникальной морской зверобойной культуры, которая тысячелетиями формировалась в Арктике от Чукотки до Гренландии. Этой культуре посвящено множество исследований и даже целый раздел науки, которую этнограф И.И. Крупник назвал «арктической этноэкологией». Именно эти вековые культурные традиции, тесно связанные с выживанием в арктических условиях, не позволяют коренным народам отказаться от добычи белого медведя.
Рассмотрим проблему с другой стороны. Что лучше для сохранения конкретной чукотско-аляскинской субпопуляции – легальная квотированная охота коренных жителей или продолжение политики запретов, которая насчитывает уже 63 года?
После введения полного запрета на добычу белого медведя в 1956 г. коренные жители Чукотки долгое время не принимали эту законодательную меру. Для чукчей и эскимосов, веками живущих рядом с белым медведем, запрет означал только смену «правил игры», т. е. условий и способов добычи зверя и использования шкур. Другими словами, охота на белого медведя постепенно ушла в тень, мало изменившись как в целях, так и в размерах добычи. Оценки размеров нелегального изъятия белого медведя, полученные в ходе специальных социологических исследований, позволяют с уверенностью говорить о том, что после запрета реальная добыча зверей населением снизилась незначительно (см. диаграмму). Всплеск нелегальной добычи в 1990-х гг. связан как с экономическим кризисом, вызвавшим тяжёлое материальное положение коренного населения Чукотки, так и с ростом встречаемости зверей на побережье из-за постепенного сокращения площади льдов в Чукотском море. При этом главным стимулом было мясо, а продажа шкур стала важным источником доходов лишь во второй половине 1990-х. В 2000-х гг. объём добычи заметно сократился, в первую очередь, благодаря улучшению уровня жизни коренного населения. Тем не менее нелегальная охота продолжается по сей день (в среднем чуть больше 30 зверей в год).
Таким образом, в течение XX века и по сегодняшний день размеры промысла белого медведя на Чукотке не зависели от каких-либо законодательных мер, а все изменения были связаны с биологическими (численность и доступность зверя) и социально-экономическими (уровень жизни в национальных сёлах и наличие спроса на шкуры) причинами. Шестидесятилетний запрет на традиционную добычу наглядно продемонстрировал свою полную неэффективность в качестве инструмента сохранения популяции. И это совсем неудивительно, потому что у государства просто нет механизмов, обеспечивающих контроль соблюдения такого запрета на малонаселённых и отдалённых территориях, подобных Чукотке. Чтобы запрет сработал, нужна как минимум его поддержка большинством населения, проживающего в соседстве с хищником. Но такой поддержки нет. В 2012 гг. по инициативе Всемирного фонда природы (WWF) было проведено анкетирование 116 жителей из 24 населённых пунктов Чукотки. 73% опрошенных ответили, что одобряют введение квоты на добычу белых медведей, 13% не одобрили и 14% затруднились с ответом. При этом неодобрение квоты далеко не всегда является следствием нежелания охотиться и употреблять в пищу мясо белого медведя. Так в одном из сёл, где нелегальная охота на этот вид была широко распространена в 1990-х гг., респонденты поясняли своё неодобрение тем, что в случае введения квота будет распределяться несправедливо, поэтому она не нужна. Т. е., по сути, они выразили желание по-прежнему нелегально добывать белого медведя, воспринимая введение квоты как ограничение. В любом случае результаты опроса демонстрируют, что 3/4 коренного населения Чукотки стремятся к официальному признанию и легализации традиционной охоты на белого медведя.
Невозможность проконтролировать запрет была одной из причин, почему остальные арктические страны не последовали примеру СССР и сохранили за коренным населением право на традиционную охоту. Дания (Гренландия), Канада и США пошли по пути совершенствования мониторинга и охраны белого медведя, включая учёты численности, демографического состава, оценку рождаемости и выживания молодняка, тщательный контроль промысла. На основании полученных данных рассчитываются устойчивые уровни добычи или квоты, превышение которых может повлечь за собой резкие ограничения и даже временный мораторий. Таким образом, механизм регулирования добычи и законодательство всех стран позволяют быстро реагировать на негативные изменения и вводить жёсткие меры в случае возникновения серьёзной угрозы для существования белых медведей в той или иной субпопуляции. Одновременно эти страны прилагают серьёзные усилия для обсуждения вопросов охраны и промысла белых медведей с коренными жителями, создавая специальные постоянно действующие советы и комиссии по традиционной охоте и привлекая к работе в них биологов и ответственных чиновников. Надо признать, что эффективность такой работы куда выше, чем наш более чем полувековой запрет. Несмотря на трудности в поисках компромиссов, нигде за это время белый медведь не исчез, а размеры добычи, к примеру, на Аляске постепенно сокращаются. Самое ценное, что это не происходит по приказу сверху, а становится инициативой самих коренных жителей.
Наши эскимосы и чукчи прекрасно об этом знают. В их сознании запрет на традиционную добычу – это проявление неуважения к национальной культуре. Им не разрешили охотиться в 1980-х гг., когда численность популяции находилась на высоком уровне, не разрешают и сейчас. Лживая демагогия активистов-защитников работает только на дискредитацию природоохранной науки в глазах коренных жителей, и любые попытки донести до них реальные проблемы, стоящие сегодня перед белым медведем, обречены на неудачу.
А проблемы не за горами. Несмотря на относительную стабильность субпопуляции, она становится всё более уязвимой. В течение многих десятилетий белые медведи были малодоступны для охотников. Сегодня, когда площадь льдов в Северном Ледовитом океане продолжает сокращаться, они вынуждены осваивать прибрежные участки суши, где чаще сталкиваются с человеком. За примерами далеко ходить не надо: каждую зиму в средствах массовой информации публикуются «сенсационные» новости о скоплениях белых медведей рядом с посёлками. По всем прогнозам выходит, что в ближайшие десятилетия частота встреч людей с белыми медведями на побережье будет только нарастать.
В этих условиях залогом сохранения субпопуляции является отношение людей, живущих в арктических районах (а на Чукотке это, в первую очередь, представители коренных народов), к белому медведю. Сейчас, как и на протяжении всех последних 63 лет, все чукчи и эскимосы, населяющие береговую полосу Чукотки, по сути, находятся за чертой закона, поскольку большинство из них время от времени продолжает втихую добывать белых медведей. В начале 2000-х гг., когда было подписано российско-американское Соглашение и охотники ожидали разрешения на добычу, со многими из них мне удалось поговорить откровенно. Среди них почти не было оголтелых стрелков, большинство выказывали озабоченность ситуацией с нелегальным промыслом и были готовы навести порядок в своих сёлах, как только право на добычу будет подтверждено лицензиями. Это был переломный момент, когда коренных охотников можно было привлечь к сотрудничеству с государственными органами в управлении чукотско-аляскинской субпопуляцией, которое предусматривает не только ограниченную добычу, но и целый ряд мероприятий по её охране. Но этого не произошло, использование квоты на Чукотке было заморожено, и разочарованные люди продолжили добывать белого медведя нелегально.
Менталитет народа, в основе существования которого лежит охота, способен на чуткое и бережное отношение, в первую очередь, к тем животным, которые являются промысловым ресурсом этого народа. Если же он необоснованно лишён этого ресурса (пусть и формально) на протяжении долгих десятилетий, и при этом речь идёт о крупном, опасном хищнике, с которым приходится соседствовать, то ожидать такого отношения к нему бессмысленно. Только доброжелательное сотрудничество с коренными жителями, признание за ними первостепенной роли в управлении субпопуляцией, подтверждённое разрешением на использование квоты, позволит в корне изменить их отношение к белому медведю. В этом случае коренные народы поневоле возьмут на себя бремя ответственности за его будущее, и любые меры охраны будут восприниматься ими уже не в качестве репрессий, ущемляющих их права, а как помощь государства в сохранении традиционного промыслового вида. Альтернативы для сохранения белого медведя на Чукотке нет.
